Что просил больной ребёнок в рассказе ''лапти''

Больной ребёнок в бреду просил красные лапти

Глагол примерял наряды на новогодний огонёк. Он мог быть и в костюме «хлопать», «украшать», но решил выбрать костюм «праздновать». На огоньке существительное в платье «ёлка» и прилагательное в кофточке «красивая» оценили костюм глагола

С начала комедии полноправным участником пьесы становится страх, возрастая от действия к действию и находя свое максимальное выражение в немой сцене. "Ревизор" - это целое море страха".

Все чиновники города N боятся "ревизора",
приехавшего из Петербурга, воображая его важным "лицом".А причины для страха имеет каждый чиновник
(Бобчинский. …так он и в тарелку к нам заглянул. Меня так и проняло страхом.

Лука Лукич. Я, признаться, так воспитан, что заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и души нет, и язык, как в грязь, завязнул.

Амос Федорович. Ну, все кончено – пропал! Пропал! )

Больше всего беспокоит приезд ревизора городничего, потому что за ним много грешков. Много людей было им обижено, многих он притеснял.

Поначалу Городничий боится наиболее страшного:
а вдруг тот, кто приедет инкогнито, не берет - вот где зарез! А ведь редко,
но бывает и так, какие-то развелись "волтерианцы", молодые люди,
желающие жить по совести. Вдруг да наедет такой, вся система жизни,
весь образ действия Городничего придут тогда в негодность.
Страх "первый" - это страх перед честным ревизором.
Но слава богу, нет! Хлестаков - не "волтерианец", он берет взятки, и
даже весьма благосклонно.
Выяснив это обстоятельство, Городничий немного успокаивается.
Он попал в привычную колею привычных отношений.

Антон Антонович пугается снова после сцены вранья Хлестакова, когда
понимает, что Хлестаков не только не "вольтерианец", но вроде бы главный
в той шайке, которая именуется петербургскими чиновниками.
Как бы не взял столько, что и по миру пойдешь? Раньше боялся, что не
возьмет, теперь - что возьмет всё…

 Здесь поэт от настоящего мира не удовлетворяющей его русской жизни перенесся в ее историческое прошедшее, подслушал биение его пульса, проник в сокровеннейшие и глубочайшие тайники его духа, сроднился и слился с ним всем существом своим, обвеялся его звуками, освоил себе склад его старинной речи, простодушную суровость его нравов, богатырскую силу и широкий размет его чувства – и вынес из нее вымышленную боль, которая достовернее всякой действительности, несомненнее всякой истории». В эпоху реакции, когда всякая свободная мысль душилась царской цензурой, Лермонтов размышлял о силе и слабости духа русского человека. А каков он, русский человек, когда ему надо встать перед судом своей совести, не жалея жизни, когда надо не дать надругаться над своей честью? Пробудится ли в нем та крепость духа, которая не даст возможности укрыться в какой- то обидной полуправде, сдать перед опасностью? Да, пробудится! С этой мыслью пишет он «Песнь». Многое из того, что Лермонтов описал в «Песне», он видел в имении бабушки Елены Арсеньевой Тарханы. Не раз он видел тут кулачные бои, о которых вспоминает родственник Арсеньевых А.П.Шан-Гирей: «На плотине с сердечным замиранием смотрели, как православный люд стена на стену сходился на кулачки, и я помню, как расплакался Мишель, когда Василий-садовник выбрался из свалки с губой, рассеченной до крови». И фамилия Калашниковых была знакома поэту. В Тарханах жил крестьянин с такой фамилией: «А зовут его Степаном Калашниковым, А родился он от честного отца, А жил по закону господнему». Много таких, как Степан Парамонович, стояли в русском строю в трудный час истории, многие в такой час находили себя полностью. Русскому ли сердцу не справиться со страстями? Русский народ способен на многое. Об этом пишет Лермонтов в своей «Песне».