Ибрагимбеков М. И не было лучше брата краткое содержание для читательского дневника

 1832 году Николай со своим братом Андреем поступил в первый класс ярославской гимназии. Единственное воспоминание, которое осталось у него после этого времени отражено в двух строчках:
…придешь, бывало, в класс
И знаешь: сечь начнут сейчас!
Отец не хотел платить за обучение, ссорился с учителями. Учителя были плохие, невежественные и требовали тупой зубрежки. Некрасову не нравилось учиться, он посещал гимназию с большой неохотой. Ему нравилось лишь чтение, и он пристрастился к нему. Читал что придется, в основном журналы, но попадались и серьезные книги. Большое впечатление на него произвела революционная ода Пушкина "Вольность".
В июне 1837 года Некрасов ушел из гимназии. 
Отец решил отправить его в Петербург, в Дворянский полк — так называлась военная школа, славившаяся бессмысленной и жестокой муштрой.
Но Некрасова привлекала другая судьба. Он хотел поехать в Петербург, чтоб учиться. Он несколько лет тайно писал стихи и хотел напечататься в столичных журналах. В конце 1838 года шестнадцатилетним подростком после многодневного путешествия в ямщицкой телеге он приехал в Петербург. "За славой я в столицу торопился",- шутя вспоминал он в позднейших стихах, так как с детства хотел стать поэтом. 
В Петербурге Некрасов нашел земляков, учившихся с ним вместе в гимназии. Они помогали ему устроится, и он стал готовиться к вступительным экзаменам. Отец узнал, что его сын не поступил в Училище и направил ему грубое письмо, в котором писал, что не будет давать сыну денег. 
В октябре 1837 года он напечатал свои первые стихи в столичном журнале "Сын отечества" с примечанием "Первый опыт 16-летнего юного поэта". 
Отец привел свою угрозу в исполнение, и Некрасов остался без денег. Это был самый трудный период жизни Некрасова. Он жил в убогой комнатушке в подвале, питался черным хлебом, а когда хозяйка пригрозилась его выгнать, переселился к художнику Дананбергу, такому — же бедняку, как и он сам. 
В июле 1839 года пытается сдать вступительные экзамены на факультет восточных языков Петербургского университета, но потерпел неудачу. Однако в сентябре того же года он поступил "вольным слушателем" по первому отделению философского факультета. 
Первые стихи поэта хоть и были напечатаны, но за них он почти ничего не получил и продолжал голодать. 
В 1840 году Некрасов напечатал свой первый сборник юношеских стихов "Мечты и звуки". Но сомнения терзали его, и он отправился за советом к В.А. Жуковскому. Прочитав, он сказал: "Если хотите печататься, то издавайтесь без имени, впоследствии вы напишите лучше". Некрасов послушался, и скрыл свое имя под псевдонимом "Н.Н".
Но вскоре стали появляться отрицательные отзывы на первый сборник. Некрасов вспоминал: "Белинский тоже обругал мою книгу. Я роздал на комиссию экземпляры, — ни одного не продалось. Это был лучший урок". Поэт скупил почти весь тираж своей книги и уничтожил его. 
Неуспех книги не остановил поэта. В 40-е годы было написано огромное количество стихов, пьес, фельетонов, водевилей, сказок, критических статей, рецензий, комедий, и все под псевдонимами. Но так мало платили поэту за его титаническую работу. Он продолжал испытывать нужду еще пять лет. 
Именно в этот момент жизни он научился смотреть на жизни иначе, найти свое предназначение в литературе. Он видел, каково живется бедноте в условиях рабства, навсегда возненавидел притеснителей трудового народа. Впервые это сказалось в его стихотворении "Говорун" 1843 года:
Столица наша чудная
Богата через край,
Житье в ней нищим трудное, 
Миллионерам — рай.
Здесь всюду наслаждения
Для сердца и очей.
Здесь все без исключения 
Возможно для людей:
При деньгах вдвое вырасти,
Чертовски разжиреть,
От голода и сырости
Без денег умереть…
В том же году — или немного позднее — в одной своей прозаической повести он написал: "Я узнал, что есть несчастливцы, которым нет места даже на чердаках и в подвалах, потому что есть счастливцы, которым тесны целые дома".

То что человека все время загоняют в рамки.

Столько света! Столько солнца! 
Столько зелени кругом! 
Наступило снова лето,
И тепло пришло к нам в дом.

А вокруг так много света,
Пахнет елью и сосной.
Вот бы было так, что лето
Было целый год со мной

Ключом к образу Б. является скрытое гоголевское противопоставление «внешнего» и «внутреннего» человека. «Внешний» — косноязычный, невзрачный, глуповатый переписчик, не способный даже «переменить кое-где глаголы из первого лица в третье» , хлебающий с мухами свои щи, «вовсе не замечая их вкуса» , покорно терпящий издевательства чиновников, сыплющих «на голову ему бумажки, называя это снегом» . «Внутренний» человек как будто говорит нетленное: «Я брат твой» . В мире вечном Б. — аскет-подвижник, «молчальник» и мученик; уединившись от соблазнов и греховных страстей, он осуществляет миссию личного спасения, на нем как будто лежит знак избранничества. В мире букв Б. обретает счастье, наслаждение, гармонию, здесь он полностью доволен своим жребием, ибо осуществляет служение Богу: «Написавшись всласть, он ложился спать, улыбаясь при мысли о завтрашнем дне: что-то Бог пошлет переписывать завтра? » Внутренний мир Б. метафорически уподобляется книге, а сам Б. — букве, поэтому вместо улиц Б. видит «ровным почерком выписанные строки» . (С. Гончаров) Петербургский северный мороз становится дьявольским соблазном, какой Б. не в силах преодолеть (старая шинель, издевательски называемая чиновниками капотом, прохудилась) . Портной Петрович, наотрез отказываясь подновлять старую шинель Б. (ср. евангельские слова Христа: «никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани, ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже» (Матф. ; 9:16), выступает в роли демона-искусителя. Вместе с тем Петрович также предстает «в двусмысленном амплуа некой могущественной парки, шьющей новый образ и новую жизнь для Акакия Акакиевича» (М. Вайскопф) . Новенькая шинель, в которую облачается Б. , символически означает как евангельскую «ризу спасения» , «светлые одежды» , так и женскую ипостась его личности, восполняющую его неполноту: шинель — «вечная идея» , «подруга жизни» , «светлый гость» . Аскета и затворника Б. охватывает любовный пыл и греховная горячка. Впрочем, шинель оказывается любовницей на одну ночь, заставляя Б. совершить ряд непоправимых роковых ошибок, выталкивая его из блаженного состояния замкнутого счастья в тревожный внешний мир, в круг чиновников и ночной улицы. Б. , таким образом, предает в себе «внутреннего» человека, предпочтя «внешнего» , суетного, подверженного людским страстям и порочным наклонностям. Б. становится как все. Пагубная мысль о теплой шинели и ее приобретение резко меняют весь образ жизни и характер Б. Он едва не допускает ошибки во время переписывания. Ломая свои привычки, соглашается пойти на вечеринку к чиновнику. В Б. , больше того, просыпается ловелас, устремляющийся в погоню за дамой, «у которой всякая часть тела была исполнена необыкновенного движения» . Б. пьет шампанское, объедается «винегретом, холодной телятиной, паштетом, кондитерскими пирожками» . Он изменяет даже любимому делу, и расплата за измену своему поприщу не замедлила его настигнуть: грабители «сняли с него шинель